Я нашла Монику осенью 2020 года. Она много лет живёт в Великобритании, но родилась она в Польше. Она дипломированный преподаватель английского языка, сейчас работает в офисе компании по прокату автомобилей. После того, как 17 лет назад в Польше ей доставались лишь краткосрочные контракты в школах, а последующего долгосрочного договора не последовало, она решила попытаться найти работу в Англии. Увидеть Лондон она всегда хотела. Нового контракта нет — ну тогда посмотрим, каково оно там. «Поехать всего на год на остров». Учителем, правда, она там не могла работать, зато она каждый день говорила по-английски. В это время она познакомилась со своим тогдашний партнёром, вскоре у них родилась дочь. Моника осталась в Великобритании.
Она говорит с чудесным британским акцентом, замечаю я, когда мы заказываем кофе и переключаемся с польского на английский. Я не могла вспомнить точно, где она жила, где-то недалеко от Лондона. Я написала ей, не заглянув предварительно в свои записи. Всё, что я знала, это то, что она недавно переехала. Вскоре после того, как я спросила, можем ли мы встретиться, я сразу же получила «да» в ответ. И что она охотно проведёт полтора часа в поезде до Лондона; потому-что она просто хотела встретиться со мной. Когда я ответила, что я могла бы и сама к ней приехать, она возразила, что я уже достаточно искала и нашла для неё и её семьи в пространстве и времени, так что она с удовольствием приложит усилия и сама.
История (семьи) Моники захватывающая. И даже больше, как оказалось в ходе поиска дальнейшей информации; так интересно эта история раскрывалась, как бы расчищалась, как будто разоблачалась.
Всё началось со смерти её бабушки в 1988 году, около 35 лет назад, за год до моего рождения. Монике тогда было около 16 лет. Документы о бабушке она нашла совершенно случайно, когда помогала матери оформить свидетельство о смерти. Она собрала данные: место рождения, дату рождения, супруга, всё, что обычно нужно для оформления документов после смерти человека. Моника нашла свидетельство о браке между своей бабушкой и Францем, первым мужем её бабушки.
Она записала и для себя все эти данные, просто так — ей стало любопытно. Моника знала, как и её родственники, что первый муж её бабушки был убит немцами в Освенциме в 1945 году.
Вот такая была история.
Моника много раз искала Франца, этого первого мужа своей бабушки. Из архивов Мемориала Освенцима она быстро узнала, что записей с именем, которое она искала, нет. Она обратилась в Польский Красный Крест. Примерно через год пришёл ответ: здесь тоже ничего; но по крайней мере это был ответ, что они с ней свяжутся, если найдут что-нибудь об этом Франце. Это было в начале 1990-х годов.
Прошло много времени, прошли годы. И в 2001 году Моника получила ещё один ответ. На этот раз от Международной службы розыска в Бад-Арользене, рабочего партнера Польского Красного Креста.
Информация о Франце была написана на английском и (гораздо больше) на немецком языке; ничего на польском. Моника многого не могла понять. Не было никого, кого она могла бы попросить перевести немецкие фрагменты. Письмо так и осталось лежать и было забыто.
Моника долго обо всём этом не вспоминала. Но в какой-то момент в семье заговорили о её бабушке и Франце, и тогда она вспомнила, что что-то там было. Где же оно было, то немецко-английское ответное письмо?
К тому времени она уже долгое время находилась в Англии. Надо бы поискать его по следующем приезде в Польшу. И взять его с собой в Англию. Теперь существует Google-перевод, который может помочь, хотя бы немного. Партнёр Моники на тот момент какое-то время работал в Германии и, по крайней мере, смог перевести слово «Friedhof», кладбище (cmentarz по-польски). Странно. Почему кладбище в Германии?
Google конечно помог, но в тексте было так много сокращений, что всё равно было непонятно. Было ясно только одно: Франц не погиб в Освенциме в 1945 году. Он даже никогда не был узником Освенцима.
И он пережил нацистскую эпоху.
Он остался в Германии и женился – хотя и был всё ещё женат – во второй раз.
На немке! Он жил в Верхней Франконии примерно с 1947 года. Франц был зарегистрирован как вынужденный переселенец в различных лагерях для перемещённых лиц, в том числе во Флоссенбюрге. Именно благодаря этому я и натолкнулась на него, на его имя, а также на Монику, во время моего изучения лагеря для военнопленных Флоссенбюрг.
Я «знала» его прежде всего как Франтишка (Franciszek) и находила его личность интересной по нескольким причинам. Немцы арестовали 34-летнего мужчину вскоре после оккупации, в ноябре 1939 года. С 1940 года отец троих детей находился в нескольких тюрьмах и концентрационных лагерях и был освобождён в Эбензее, Верхняя Австрия.
Эсэсовцы держали его в концентрационном лагере в качестве так называемого «узника превентивного задержания» («S.V.-Häftling»). Это была категория узников концентрационных лагерей, о которой имеется меньше исследований, и воспоминаний самих этих людей мало, поскольку на них даже после 1945 года висело клеймо преступности и асоциальности. Долгое время этой группой людей и самими выжившими почти никто не интересовался. Они сами редко высказывались, не могли и не хотели, потому что опасались негативных ярлыков, которые были бы на них навсегда навешены.
При этом приписывание узников к данной категории часто не соответствовало действительности.
Когда-то я уже писала в одной статье: «Ещё в 1970-е годы Международная служба розыска сообщала, что в комплексе концлагерей Маутхаузен [где также находился Франц] поляки, состоявшие на учёте в качестве «превентивных заключённых» («Sicherungsverwahrte») или «профессиональных преступников» («Berufsverbrecher»), были в основном не «совершившими многократные преступления»: «Этот статус был присвоен им, поскольку ранее они содержались в пенитенциарных учреждениях или тюрьмах по политическим причинам, таким как прослушивание вражеских радиопередач, подготовка к государственной измене, нарушение правил военной экономики, а также по не-политическим причинам».
Это относится и к Францу/Францишку. Его приговорили к четырём годам лишения свободы за подготовку к государственной измене. За этим последовали тюрьмы, исправительные лагеря и концентрационные лагеря. После освобождения американцами он, пройдя много разных этапов, снова попал в Баварию; это было весной 1946 года, через год после окончания войны. Когда я узнала, что у него были дети и до самой смерти в 1990-е годы он жил в Баварии, мне захотелось хотя бы попытаться: может быть, он оставил какие-нибудь записи? Или фотографии? Или или?
Стоило попытаться.
Меня также поразил тот факт, что после войны он женился на немке. Часто это полностью презиралось в послевоенном польском обществе (и часто среди «перемещённых лиц»). Связь с врагом даже спустя долгое время после 1945 года (как и во время войны) было для многих абсолютным табу; – немецкоязычное общество чувствовало себя в большинстве своём так же.
О «немецкой» семье Франца я так больше ничего и не узнала, но узнала о его польской семье и так наткнулась на Монику.
Монике тоже непонятно, почему в её семье, в том числе самой бабушкой рассказывалось, что Франц был убит в концентрационном лагере Освенцим. Всё на уровне догадок. Но благодаря многочисленным расспросам и вопросам, ей, по крайней мере, удалось выяснить, что помнит одна её старшая родственница: однажды, вскоре после войны, было письмо от Франца, и оно было найдено после смерти бабушки. В нем была фраза:
«Nie czekaj na mnie, bo już nie wrócę». —
«Не жди меня, потому что я не вернусь».
Это письма, вероятно, больше уже не существовало, тётя не хотела, чтобы кто-то ещё его читал, в том числе и Моника.
Было ли бабушке Моники проще объявить Франца мёртвым, чем жить с определённым, предполагаемым или реальным стыдом из-за того, что её муж решил не возвращаться? Решил не возвращаться в Польшу? А потом ещё и женился на другой женщине, немке?
Возможно.
Хотя, возможно, всё было совсем иначе. Но ни Моника, ни я не можем сказать как. Мы задаёмся этим вопросом слишком поздно. И даже если бы кто-то спросил 30, 35, 40 лет назад, возможно, и тогда ответов уже не было бы. Тем не менее: Моника была близка к цели. Франц умер через четыре года после её бабушки, в 1992 году. Он похоронен на кладбище в Верхней Франконии, примерно в 60 километрах от бывшего лагеря для перемещённых лиц Флоссенбюрг.
Этот текст впервые появился в туристическом блоге «Вокруг света с историей» Сары Грандке, которая в настоящее время работает над докторской диссертацией в Великобритании, Канаде и Австралии.
Перевод: Вера Васильева